Бес материнской любви

Бес материнской любви
(про возникновение Эдипова комплекса (комплекса Электры))

В своей книге «Любовь» английский филолог и философ Клайв С. Льюис пишет, что любовь, ставшая богом, становиться бесом. И продолжает: «»Когда глупая мать балует ребенка (а на самом деле – себя), играет в живую куклу и быстро устает, действия её вряд ли «станут богом». Глубокая, поглощающая обоих любовь женщины, которая в полном смысле слова «живет для своего ребенка», богом становится легко… Она (любовь) станет богом, станет бесом – и разрушит нас, а заодно и себя…»

И не надо думать, что такое встречается раз в сто лет. Слова «держится за материнскую юбку», «я ему жизнь отдала, а он…» и тому подобное слышится (и всегда слышались) сплошь и рядом.

Поначалу эта картина выглядит идиллично. Нежный, хрупкий, ангелоподобный малыш льнет к своей маме. И мама, будто ожившая скульптура «Материнство», сильным, но нежным объятием защищает свое сокровище от безумного, безумного, безумного мира. Дальше – больше. Малыш растет и крепнет, но и объятия, которые, казалось бы, по мере его роста должны ослабнуть, тоже крепнут.

- Он без меня ни шагу! – хвастается такая мать своим подругам. – Куда я – туда и он. Вот даже в уборную зайду, а он уже: «Мама! Где ты?» А я… я вообще без него не живу. Отвезу к бабушке, а сама на стенку лезу. Вся жизнь в нём…

Казалось бы, так трогательно: ребенок не может без матери, мать обожает ребенка … Но что-то невольно настораживает. Пока лишь на уровне лексики. «Я без него не живу… на стенку лезу… вся жизнь в нём…» Вам не кажется, что эти выражения гораздо более уместны в устах пылкой, страстной любовницы, а вовсе не любящей матери?

Приглядевшись повнимательней, почти всегда убеждаешься в неслучайности первого впечатления. Женщины бывают самые разные, да и дети далеко не всегда хрупки и ангелоподобны (чаще встречаются, наоборот, крепкие, грубоватые, «маленькие мужички»). Общее тут одно: несчастливая женская судьба. И совсем не обязательно, чтобы женщина была одинокой. Бывают и замужние. Такие ищут и обретают в ребенке то, чего им не хватает в мужчине. Кто-то – тонкую и понимающую душу, а кто-то – да-да, не удивляйтесь! – деспотическую мужскую власть. Второе, между прочим, встречается даже чаще, чем первое. И виновата в этом пресловутая женская эмансипация. Боролись за то, чтобы мужчина не бил, - не бьет. Требовали, чтобы помогал по хозяйству, разделял домашние обязанности, - помогает делит. Мечтали, чтобы советовался, - советуется. И не просто советуется, а перекладывает на нас ответственность за принятые решения! А с ним вздумаешь посоветоваться – говорит: «Не знаю. Делай, как хочешь».

В начале нашей психотерапевтической работы, в самой первой группе, был мальчик Андрюша. Несмотря на свою выраженную славянскую внешность, он напоминал восточного падишаха. А его мама – гаремную рабыню. Разве что в ладоши он не хлопал, чтобы её вызвать. Впрочем, это и не требовалось: она и так всегда была рядом. И хоть он еле доставал ей до плеча, было полное впечатление, что она заглядывает ему в глаза снизу. И чем наглее, чем грубее Андрюша с ней разговаривал, тем ярче сверкали эти воздетые к нему глаза. На Андрюшину маму было даже как-то неловко смотреть, потому что на её лице порой мелькал неуместный восторг.

Мы долго не решались поговорить с ней, но в конце концов решились. Больше всего нас потрясла её простодушная откровенность.

- Да-да, - радостно закивала она в ответ на наше замечание, что Андрюша повелевает ею, как взрослый мужчина. – Это вы точно подметили! Вот именно, как взрослый мужчина! Не то, что муж! Муж у меня тряпка, слюнтяй… вообще не мужик! – добавила она со вздохом.

Теперь, повидав множество таких Андрюш и мам, мы можем чуть ли не с первого взгляда определить вид отношений между матерью и сыном, который Фрейд назвал «Эдиповым комплексом». Греческий царь Эдип, по преданию, убил своего отца и женился на матери. Говоря об Эдиповом комплексе, Фрейд, как вы понимаете, не имел ввиду реальный брак сына с матерью. Речь шла о бессознательном, подавленном взаимном влечении, которое принимает форму «психологического брака».

Сексуальная природа такого влечения несомненна, хотя сами матери этого почти никогда не осознают.

Вот как говорила о своем четырехлетнем сыне молодая, цветущая женщина, расставшаяся с мужем ещё до рождения ребенка:

- Мой Павлик так целует меня… ну, прямо по-настоящему… И в губы, и в глаза, и руки обцеловывает. «Мама, - говорит, - какая ты красивая! Как я тебя обожаю! Какая у тебя кожа!...» Представляете?

И от одного упоминания о сыновних поцелуях делалась пунцовой.

А другая мама, легкомысленно хихикая, рассказывала, что её пятилетний Денис зовет папу в свою комнату и уговаривает:

- Папочка, ложись в мою постельку. Я тебе уже постелил, сейчас тебя одеяльцем укрою. У меня тут мягко, тепло. А я сегодня буду спать на твоем месте, с мамочкой.

- Да ладно вам страху нагонять! - поморщиться кто-то из читателей. - Испокон веку малыши засыпали под боком у матери – и ничего!

Но ведь любой взрослый человек ощущает разницу между объятием дружеским и объятием страстным, между поцелуем чувственным и родственным и т.п. Точно также и мать должна чувствовать, что исходит от её бока: успокоительное тепло или горячащий детскую кровь жар.

Во втором случае дело иногда принимает уже не юмористический оборот.

Мама Саши Б. пожаловалась нам, что ревность сына мешает её интимным отношениям с мужем. Стоит ей зайти ночью к мужу в спальню (она, разумеется, спала в одной комнате с сыном, хотя тому было уже восемь лет), как Саша моментально просыпается и истошно орет: «Мама, ты куда?» По её утверждениям, если она встает в туалет или попить воды, Сашу это не тревожило, и он продолжал крепко спать.

Кстати, эта мама тоже не видела в сложившейся ситуации ничего страшного. Она только поражалась уникальной интуиции своего ребенка.

Кажется, примеров получилось достаточно, и всё же позволим привести ещё один.

Сверхзастенчивый Слава С., едва получив возможность спрятаться за ширму (авторы занимаются психокоррекцией по разработанному ими же методу драматической психоэлевации, это что-то типо арттерапии, мое прим.) и разыграть в куклах свои ссоры с мамой, моментально вошел в раж и показал такое, что у всех присутствующих, во всяком случае, взрослых, похолодело внутри. Они с мамой не просто ссорились. Это были душераздирающие сцены любовных скандалов с угрозами и обвинениями, рыданиями и битьем по лицу. Мама кричала:

- Уходи! Ты мне не нужен! Лучше я буду одна!

Слава бежал на кухню, хватал огромный хлебный нож, заносил над собой и вопил:

- Прощай! Я ухожу из жизни!

И во всем этом был такой сексуальный привкус, что зрителям становилось неловко, словно перед ними были не наивные тряпичные куклы, а живые люди в момент любовного экстаза.

В другие же минуты этот двенадцатилетний мальчик был тише воды, ниже травы и сидел всегда рядом с мамой, хотя все остальные дети рассаживались вокруг стола отдельно от родителей и, напротив, всячески стремились продемонстрировать свою независимость. Мама, ссылаясь на его чрезвычайно хрупкое здоровье, перевела Славу на домашнее обучение. Друзей у него не было. Каждая робкая попытка Славы сблизиться с кем-то из лечебной группы встречалось мамой настороженно. Она старалась ни на минуту не упускать Славу из виду и зорко следила, не «подавляет» ли его новый приятель. Ей всё время казалось, что его кто-то подавляет.

Во время одной из бесед мама призналась, что она сама провоцирует множество скандалов. И, быть может, потому, что когда она была ребенком, все её игры с отцом непременно заканчивались бурными сценами, слезами и побоями. То есть свой детский стереотип отношений с отцом она перенесла на ребенка.

Кстати, когда что-то похожее на описанное нами происходит между девочкой и отцом, в психоанализе это называется «комплексом Электры». С такими случаями мы тоже сталкивались.

Разбирая подобные отношения, Фрейд отводил в них ведущую роль ребенку, причем ребенку особого, невротического склада. По его мнению, это было связанно с «ранней сексуальной травмой», с тем, что когда-то, в самом нежном возрасте, человек стал свидетелем интимных отношений родителей, и это, запечатлевшись в подсознании, исказило его мировосприятие, в частности – сферу влечений.

Отважимся заявить, что у нас вызывает сомнение два момента: во-первых, обязательное наличие ранней сексуальной травмы и, во-вторых, то, что ведущая роль в «психологическом браке» принадлежит ребенку.

Если первое проверить практически невозможно, то второе – «кто виноват?» - мы видели своими глазами, и неоднократно. Этот стиль отношений (как, впрочем, и любой другой), безусловно, задают родители. Другое дело, что они «ничего такого» не имеют в виду. Обоснования звучат, на первый взгляд, благородно: хочется, чтобы ребенок поскорее стал другом, собеседником, опорой.

- Он абсолютно всё понимает. И я ему всё, всё рассказываю. Как взрослому! – это мать о сыне.

А вот отец о дочери:

- Она чуть что – не к матери, а ко мне. Меня прямо боготворит. Я с работы прихожу – она ко мне летит со всех ног. Виснет на шее, с колен не слезает, руки целует… Отец для неё всё!

А иногда (как в случае со Славиной мамой) родители, даже понимая, что их взаимоотношения с ребенком больше напоминают любовный роман, вполне этим довольны. Во всяком случае польщены.

- А действительно, - можно спросить, - в чем криминал? Ведь это не реальный брак, не кровосмешение, или, по-научному выражаясь, инцест, а психология… Ничего страшного!

Но те, кто так думает, глубоко заблуждаются. Страшного тут достаточно. Это и неизбежные в таких случаях невротические искажения личности, и досрочное пробуждение сексуальности, и огромное, иногда непреодолимые затруднения в выборе пары в будущем.

А уж если говорить совсем серьезно, то у мальчика, состоящего в «психологическом браке» с матерью, нередко развиваются гомосексуальные наклонности. Очередной парадокс: мать хочет слишком рано видеть в ребенке мужчину, а в результате мужчина вырастает капризным, сверхутонченным, женственным. Настолько женственным, что может играть роль женщины в гомосексуальной паре.

Пытаясь обрести в мальчике опору, его мать грубо нарушает иерархический стереотип «взрослый – ребенок». Служа опорой матери, он сам фактически утрачивает точку опоры и, как следствие, теряет психическое равновесие.

Помните цитату, с которой мы начали наш разговор? Так вот, разыгравшийся «бес материнской любви» действительно разрушает. Разрушает душу ребенка.

(глава из книги И. Медведевой и Т. Шишовой «Книга для трудных родителей», издат-во «Христианская жизнь», Клин, 2006.)